Нгулчу Тогме Зангпо - 37 Практик Бодхисаттв

Краткая биография Нгулчу Тогме Зангпо

Нгулчу Тогме Зангпо родился в год деревянной овцы пятого рабджуна (1295 г.) в местечке Так-кья в районе Сакьясского Пульчунга. Его отца звали Кончок Пел, а мать — Бумдон. Он ушёл в год земляной курицы шестого рабджуна (1369 г.).

В детстве его называли Кончог Зангпо. В девять лет он, сбежав из местности скотоводов, пришёл в монастырь Самлинг, где учился читать и писать у учителя по имени Ринген Таши. В четырнадцать лет принял обеты рабджуна и гецула у гуру Пелбара, наставника Ринчен Пелсанга и учителя Ринчен Дордже, получив имя Зангпо Пел. В пятнадцать лет, поступив в шедру в местности Э, он усердно изучал у гуру Кунга Гьялцена Абхидхарма-Самуччаю, Пять Трактатов Майтрейи и Бодхичарьяаватару вместе с Собранием Трактатов Мадхьямики. Затем, придя в Сакья, он изучил множество текстов Дхармы вместе с Семью Трактатами Праманы под руководством гуру Шонну Гьялцена. В двадцать три года он провёл диспуты по всем монастырям Цанга, повсеместно снискав славу ученого. В тридцать лет он принял полные монашеские обеты гелонга от наставника Джянсем Ринчена, гуру Намка Сангея и гуру Кунга Гелцена. В тридцать два года прибыв в Тарасский монастырь, в течении семи лет он опекал его, разъясняя Учение. Он стал владыкой всего Учения сутр и тантр благодаря полному пониманию сказанного в Кангьюре и Шастрах, которое он обрёл, опираясь на учения сорока учителей. В возрасте семидесяти пяти лет он привел своё сознание в дхармакаю.

Тогме Зангпо был семьдесят третьим патриархом линии преемственности Ламрима. Лучший из его учеников — Досточтимый Рендава Шону Лодой. Нгулчу Тогме оставил после себя около ста пятнадцати текстов, наиболее известные из которых «Руководство для тренировки ума по семи пунктам», «Тридцать семь практик Сынов Победоносных», «Порождение активного устремления к Пробуждению», «Комментарий на Бодхичарьяаватару», «Комментарий на Сутрааланкару», «Комментарий на Махаянауттаратантру», «Ритуал Нюнгнэ», «Руководство по Пратитьясамутпаде», «Молитвенное обращение к учителям линии преемственности Тренировки Ума [Лоджонг]», и «Гуру-йога Лоджонга — «Путь во всей Полноте».

Выдержки из биографии Гьялсе Тогме (1295-1369), «написанной ленивым Палден Еше в горном затворничестве Пангкхан Ганден» были переведены с разрешения Кьябдже Дилго Кенце Ринпоче.

Великий отшельник Гьялсе Нгулчу Тогме родился в Пхулджунге, в нескольких милях к юго-западу от монастыря Сакья, в Цанге, в Центральном Тибете. Его отец Кончог Пал, «Слава Трёх Драгоценностей», и его мать, Чагза Бумдрон были чисты умом и обладали огромной верой в Дхарму. Когда Он пребывал в её чреве, мать испытывала великое блаженство и её сострадание углублялось. Его нарекли Кончог Зангпо, «Благо Трёх Драгоценностей». Как только Гьялсе Тогме научился говорить, стало очевидно, насколько он преисполнен сострадания. Однажды он сидел на коленях матери и увидел листок, уносимый ветром в небо. Тогда он расплакался. «Почему ты плачешь?» — спросила мама. Он указал на исчезающий листок и ответил: «Там животное унесено в небо». Однажды, когда Нгулчу Тогме уже начал ходить, он вышел из дома, но всего через несколько минут к великому изумлению своей матери вернулся совершенно голый. «Что ты сделал со своей одеждой?» — вопрошала она. — «Там снаружи некто, кому холодно». Мать вышла наружу посмотреть, и увидела, что её сын накрыл одеждой покрытый изморозью куст, аккуратно прижав по углам одежду камнями, чтобы её не сорвало ветром. Когда Гьялсе Тогме играл с друзьями, то никогда не заботился о проигрыше. На самом деле он огорчался, когда другие проигрывали чаще, чем он. Разыскивая сухие ветки для очага с другими детьми, он радовался, когда другие находили что-нибудь, даже если он сам не находил ничего. Но если он находил сухостой, а другие не находили ничего, он помогал им в поисках или отдавал своё, так как боялся, что родители будут ругать детей. Играя, он порой строил ступы, или представлял, что передаёт или получает учения Дхармы. Несколько страниц книги с учениями могли в одно мгновение превратить его печаль в радость. Но когда люди позволяли себе небрежное отношение к священным текстам, это его сильно печалило. Вкратце, подобно всем великим существам, Гьялсе Тогме страдал сильнее других от их страдания, и очень радовался их малейшему счастью.

Ему было три года, когда умерла его мать, и в пять он потерял отца. После до девяти лет он рос у бабушки, но затем она также умерла, и до четырнадцати о нём заботился дядя с материнской стороны, Ринчен Таши, «Благоприятствующая Драгоценность», научивший его читать и писать. Гьялсе Тогме всегда был ему признателен, однажды сказав дяде: «Отныне оставь привязанность к этой жизни и просто практикуй Дхарму. А я буду просить милостыню и так обеспечу тебя едой и питьём. И так я смогу отплатить тебе за твою доброту». Он сдержал слово и с тех пор они жили так. В четырнадцать, постигнув, что все удовольствия самсары подобны ужасающей полыхающей яме, наполненной пылающими угольями, он принял обеты послушника в монастыре Э и получил имя Зангпо Пал, «Слава Блага». В должный уклад монашеской жизни включено изучение, размышление и медитация и, соответственно, начиная с пятнадцати лет, он получал учения от множества лам всех школ. Всегда неутомимый в учёбе, Тогме Зангпо вскоре становится чрезвычайно учёным. Он не только запоминал большинство изучаемых им текстов, порой просто раз их услышав, и без труда постигнув их смысл, но также был способен разъяснять людям тончайшие философские вопросы. Учителя нарекли его вторым Асангой (или по-тибетски Тогме), и с тех пор он стал известен как Тогме Зангпо, Превосходный Асанга. Ему было всего девятнадцать, но его познания в сутрах и тантрах быстро росли, и, благодаря медитации, он развил подлинный опыт смысла учений. Его мотивации и усердие были таковы, что в течение месяца в затворе он преуспевал более, чем другие в течение трёх лет. В двадцать девять лет Гьялсе Тогме в монастыре принял полные монашеские обеты и до конца жизни примерным образом соблюдал монашескую дисциплину, никогда не пренебрегая даже малейшим из обетов. Остерегаясь недобродетели, связанной с мехом и кожей животных, он избегал ношения одежд и обуви из этих материалов. Он начал давать учения по таким основным текстам Махаяны, как Бодхичарьяаватара и Праджняпарамита и составил несколько комментариев, ясно объясняющих глубокое значение этих учений. Гьялсе Тогме был доподлинно подобен солнцу, сияющему лучами сострадания и мудрости ко всем живым существам.

Сияние великого солнца его мудрости и любви.
Теплые лучи Учения, диспутов и писаний,
Рассеявшие тьму неведения
И приведшие лотосовый сад Учения Будды к расцвету.

Порой, когда он учился и затем учил, приходили времена больших материальных лишений. Некоторые люди предполагали, что Гьялсе Тогме обучился давать посвящения и совершать ритуалы для того, чтобы без особых усилий получать деньги. Его ответом на такое, вне сомнений, благонамеренное, но ложное рассуждение, и стал текст Тридцати семи практик Бодхисаттв, который излагает вкратце весь путь бодхисаттвы. Когда Гьялсе Тогме исполнилось тридцать два, он занял трон настоятеля монастыря Тара, и оставался им до возраста сорока одного года. Но когда монастырь Э настойчиво приглашал его стать настоятелем, он отказался, сказав, что надо найти более достойного, порекомендовав известного Кхенпо Вангле. Все были удовлетворены таким выбором. В течение его жизни бесчисленные существа были привлечены добротой, мягкой речью, безупречным поведением Гьялсе Тогме, — всегда в соответствии с тем, чему он учил, и его искусным способом обучения, учитывающим индивидуальную природу и способности каждого.

Встречай их под флагом щедрости,
Обращайся к ним с мягкой речью,
Внушай им доверие постоянством в деяниях,
На понятном им уровне давай совершенные советы.

Щедрость Тогме Зангпо была в самом деле безграничной. Как говорится в Украшении Сутр Махаяны (Махаянасутраланкаре): «Нет ничего, чего бы Бодхисаттва не отдал: свои богатства, тело — всё». Именно так поступал Гьялсе Тогме с самого детства, порой раздавая всё без ограничения, отдавая всё, что у него есть, друзьям и беднякам, невзирая на собственную бедность. Тем же, кто из любви к нему, пытался остановить его, говоря, что если он так всё будет раздавать, то ему не на что будет жить, он отвечал: «Не умру же я с голоду! А если и умру, то не беда!»

Как-то раз, когда один ученик пришёл навестить его, у Гьялсе Тогме не было ничего для подарка, кроме драгоценной ступы. Сразу после этого, один из его последователей, не могший видеть, как его Гуру расстаётся со столь священной вещью, пошёл к этому ученику и принёс эту ступу назад. Но Гьялсе Тогме отдал эту ступу другому человеку, и так повторялось несколько раз. Ещё в юности он полностью рассёк путы желания и привязанности. Он был удивительно добрым. Во время голода в Нгулчу кто-то поднёс ему немного ячменной муки. И Гьялсе Тогме начал раздавать по полной тарелке муки каждому проходящему нищему. И одни и те же нищие стали приходить снова и снова, пока у него почти ничего не осталось. Один нищий, увидав это, стал отчитывать остальных, говоря: «Вы что не видите, что у него самого осталось не больше чашки муки? Разве это честно, и дальше продолжать у него выпрашивать?». Однажды Гьялсе Тогме отдал нищему прекрасное шерстяное бельё из Центрального Тибета. И когда этот же нищий вернулся по прошествии года, он получил новый шерстяной плащ. Нищий был в восторге, но Тогме, думая, что мог бы дать что-нибудь и получше и поступить иначе — плохо, решил вручить ему свой собственный длинный шерстяной плащ. Однако нищий словно прирос к месту, не осмеливаясь взять подарок. Когда кто-то сказал Гьялсе Тогме, что быть столь примерно щедрым и позволять людям брать всё, что у него есть, может оказаться и не столь уж полезным для них, он искренне ответил: «Я на самом деле счастлив, когда другие используют моё имущество так, как им нравится». И добавил: «Владыка Дхармы Джамсар сказал: «Так как у меня нет малейшего ощущения, что я являюсь владельцем своего имущества, то тот, кто заберёт его всё, вряд ли будет вором». Великий кашмирский пандита Шакья Шри, Владыка Гоцанпа и многие другие мудрецы брали обет никогда ничего не иметь. Сравнивать мою собственную щедрость с их щедростью — это как сравнивать петляние лисицы с прыжком тигра. И всё же, так как я пытаюсь им подражать, я чувствую что когда люди пользуются моими вещами или забирают их себе, они не только не пятнают себя грехом воровства, а наоборот, их благополучие возрастает».

Многие нищие, что жили рядом с Гьялсе Тогме, говорили, что он всегда обращался к ним мягко; и они не слышали от него ни единого слова не упрёка. Гьялсе Тогме сам иногда упоминал, что не может никому сказать грубого слова. Так как он всегда подбирал слова в соответствии с умом слушателей, то со временем все его слова стали духовными наставлениями. Когда в Сакья начались столкновения, Джамьянг Доньё Гьялцен и его брат были вынуждены бежать на восток Центрального Тибета. Лама Риньева доверительно обратился к Гьялсе Тогме: «Когда все эти раздражающие события происходили, я всё время пытался контролировать свой ум применением надлежащих противоядий. Но сколь же много у меня мыслей привязанности и гнева..! А как с тобой?». «Все удовольствия и страдания этого мира — просто проекции наших умов и результат нашей прошлой кармы» — ответил Тогме. «С тех пор, как я обрёл некоторое понимание того, что в относительном смысле всё — подобно иллюзии, а в абсолютном — полностью за пределами умопостроений, я больше не испытывал привязанности и ненависти». Гьялсе Тогме удалился в затвор в Нгулчу в возрасте сорока двух лет. Он оставался в нём до шестидесяти пяти, посвящая себя углублённой духовной практике и проявляя телом, равно как речью и умом знаки совершенства. До конца своей жизни он редко ложился, а вместо этого сидел в ваджрной позе день и ночь. При этом его здоровье не страдало и его лицо всегда выглядело юным и сияющим. Его внутреннее постижение проявлялось во многих чудесах и проявлениях высших способностей.

Однажды, когда он с немногочисленными спутниками был на пути к Владыке Сонаму Тракпе, они подошли к сухому, пустынному месту, Шангда. «Давайте перекусим здесь», — предложил Гьялсе Тогме. Его спутники возразили: «Здесь же нет воды». Но Тогме ответил: «Идите и соберите немного хвороста. А я позабочусь о воде». Когда они вернулись, то обнаружили, что Тогме сделал углубление в песке. И оно было полно воды. После еды вода ещё была там, но уже через небольшое время — не осталось и следа. В другой раз, когда он давал посвящение Амитаюса, Будды Долголетия, его лицо для некоторых представилось ослепительно белым, подобно снежной вершине. Во время призывания благословения его лицо стало оранжево-красным, а во время изгнания препятствий — тёмно-красным и гневным, волосы его встали дыбом. В другой раз его особенно преданные ученики увидели его как Одиннадцатиликого Авалокитешвару — Будду Сострадания.

Однажды, когда армия Центрального Тибета подходила к Нгулчу, Гьялсе Тогме сообщил всем жителям, что надо бежать, но они не хотели слушать. Так как в последний раз победили северяне и ничего плохого не произошло, то и в этот раз беспокоиться нечего. Тогме настаивал: «На этот раз вам надо бежать!» — говорил он. Но никто всё равно не послушался. Северяне потерпели поражение, и когда армия Центрального Тибета вторглась в Нгулчу, его жители запаниковали и собрались вокруг Тогме. Однако так же как пять ракшасов не могли причинить никому вреда в царстве Царя «Сила Любви», так и безжалостные солдаты, вбежавшие, размахивая своими окровавленными мечами и пиками, лишь только взглянув на лицо Владыки Дхармы потеряли свою ненависть и исполнились веры. Простёршись пред ним, солдаты просили о защитных шнурках. Они хотели его благословения, но не осмеливались подойти. «Мы — злые люди, и можем тебя осквернить». «Я с этим управлюсь» — ответил Гьялсе Тогме и дал им своё благословение. Некоторые не могли сдержать слёз и рыдали, раскаявшись до глубины души, принеся ему своё раскаяние. Все обрели сильную веру в его предвидение и силу его благословения. Не прилагая усилий, он мог брать на себя болезни других, как случалось в нескольких случаях — в особенности, когда болели Будон Ринпоче и, Кхенчен Чангце. У Гьялсе Тогме были бесчисленные видения божеств, таких, как Тара и Авалокитешвара и других будд и бодхисаттв. От них он выслушивал учения Дхармы. Так же говорят, что он беседовал как с людьми и получал Учения от изображений Кацарпани в Несаре и Одиннадцатиликого Авалокитешвары в Чаго Шонг. Он проводил дни и ночи, всем своим существом проникнувшись состраданием. Порой Гьялсе Тогме выглядел слабеющим. Но в это время у него были видения Чистых Земель, где он делал подношения буддам и приносил благо бесчисленным живым существам. Полностью духовно созревший, он без труда приводил к созреванию других. Люди, лишь раз его встретившие, обретали веру, отречение, любовь и сострадание, и развивали бодхичитту — устремление привести всех существ к Пробуждению. Те же, кто оставался с ним надолго, обретали глубокое понимание Дхармы. Его любовь к живым существам была такова, что он никогда не обращал внимания на испытания, физические лишения и даже угрозу жизни, если это могло принести хоть малейшую пользу другим.

Однажды, когда Гьялсе Тогме было шестнадцать, один человек, помогавший ему материально, попросил сходить его в Сакья по некоему важному делу и на следующий день вернуться. На полпути в Сакья в пустынной долине молодой Тогме наткнулся на умирающую от истощения суку. Она уже готова была съесть собственных щенков. Он почувствовал огромную жалость и, подумав как им помочь, решил отнести их обратно в Э, свой монастырь. А затем идти всю ночь, чтобы наверстать упущенное время. Так он и сделал, неся собак на своей спине. Это было очень тяжело. В конце концов он достиг Э и устроил собак там. И прежде чем вновь отправиться в путешествие, он решил глотнуть воды. И так случилось, что он наткнулся на человека, пославшего его в путь. Изумлённый тем, что видит его здесь, человек спросил: «Эй, ты разве ещё не ушёл?». Когда Тогме объяснил, что случилось, человек обругал его и добавил: «Такое важное дело под угрозой и ты тут со своим великим состраданием!» Тогме был столь пристыжен, что даже не осмелился глотнуть воды. Он вышел немедленно, шёл всю ночь и рано утром выполнил своё задание в Сакья. Сразу же отправившись обратно, он вернулся в Э перед заходом солнца. Увидев это, посылавший его человек был поражён и попросил прощения за то, что бранил его перед этим. И добавил: «То что ты сделал — и в самом деле изумительно!».

В другой раз, когда ему было около двадцати, все монахи монастыря Э собирались отправиться в Чобар, и Тогме увидел калеку, плакавшую возле главного монастырского входа. На его вопрос о причине слёз она объяснила, что плакала потому, что все монахи уходят, а она остаётся и не будет никого, кто бы дал ей милостыню. Тогме предложил ей не отчаиваться и пообещал вернуться, чтобы её забрать. Он занёс свою поклажу наверх в Чобар и затем немного передохнув, взял верёвку и отправился снова в путь. Друзья окликнули его издали, спрашивая, что он намеревается делать. Он сказал, что собирается спуститься за искалеченной женщиной, но они не поверили. Когда он вернулся в Э, то обнаружил, что не может нести одновременно и женщину и её вещи. Поэтому сначала он переносил на некоторое расстояние её одежду и сидение, а затем её саму. И таким образом они добрались до Чобара. Его друзья были чрезвычайно изумлены. Сначала они подумали, что он отправился набрать дров, но то что он сделал, это — подлинное чудо. Когда ему было за тридцать, возле его двери часто сидел нищий, поражённый какой-то болезнью. Его тело кишело вшами. Обычно Тогме делился с ним своей пищей и питьём, вынося ему их по темноте, рассудив, что не надо быть щедрым напоказ. Но однажды вечером он не обнаружил нищего на его обычном месте и отправился на его поиски. Найдя его когда уже светало, он спросил, почему тот исчез. «Одни люди сказали, что я столь омерзителен, что им нестерпимо смотреть на меня, когда они проходят мимо, и они выкинули меня прочь» —ответил нищий. Услышав это, Тогме разрыдался от сострадания и в этот вечер он привёл нищего в свою комнату, накормил и напоил и отдал свою новую одежду. Взяв взамен нищенские лохмотья, он одел их, чтобы вши могли им питаться. Это было незадолго до того, как он стал выглядеть как прокаженный. Он столь ослабел и потерял силы, что вынужден был прекратить учить. Его друзья и последователи пришли повидать его, чтобы выяснить, насколько серьёзно он болен. И они увидели, в каком он состоянии. «Почему бы тебе вновь не стать хорошим практикующим?» — остерегали они его. И некоторые цитировали учения: «Если твоё сострадание не полностью чисто, не отдавай своё тело». Другие умоляли его: «Для своего и нашего блага не веди себя так, избавься от этих вшей!». Но Тогме сказал: «С безначальных времён у меня было столь много человеческих жизней, но все они пропали впустую. Теперь же, даже если я сегодня умру, я сделаю что-то осмысленное. Я не буду избавляться от вшей». Он кормил собой вшей семнадцать дней, пока те сами постепенно не умерли, и так он от них освободился. Он прочёл множество мантр и дхарани над умершими вшами и сделал с ними ца-ца. Все были поражены чистотой его ума и его любящей добротой, и он стал везде известен как Гьялсе Ченпо — Великий Бодхисаттва.

Он составил следующую молитву, которая действительно отражает его мысли:
«Пусть любой вредящий моему телу и моей жизни обретёт долгую жизнь без врагов и болезней, и, преодолев все препятствия на пути, быстро достигнет Дхармакаи, свободной от рождения и смерти».

Однажды, когда он возвращался из Сакья, где получал учения у Владыки Дхармы Сонама Гьялцена, на Гьялсе Тогме напали грабители. Как только он достиг Нгулчу, то сразу произнёс множество молитв Будде Медицины, Таре и другим божествам, посвятив всё разбойникам. Совершив подношение Сангхе, Тогме посвятил все заслуги разбойникам. Он сказал, что в этой банде был один особенно жестокий грабитель, и, когда вспоминал лицо этого человека, то чувствовал безграничные жалость и сострадание.

Примеров доброты Гьялсе Тогме не счесть. Например, когда Тогме учил в Серйиге, некто по имени Булва постоянно создавал нервозную обстановку, что очень мешало Тогме. И вот однажды, после возвращения в Нгулчу, его слуга сообщил, что приехал Булва. Тогда Тогме сначала сказал себе: «Лучше бы я не приезжал!» Но тут же он подумал: «Каждый день я обещаю отплачивать добром за зло. Почему же меня должен расстраивать приезд Булвы? Даже если он останется рядом на всю жизнь, я должен позволить делать всё, как ему нравится». Как только Тогме вышел из затворничества, Булва предстал перед ним. Он раскаялся в своём неблагом поведении и поклялся в дальнейшем действовать в соответствие с Дхармой. Несмотря на это, его постоянные и беспричинные претензии всех утомили и люди сказали Тогме, что лучше бы Булве уйти. Но Тогме сказал: «Он исправится, а то что он делает, помогает мне». Он позволял Булве делать всё, что тот хотел, всячески помогал ему и давал всё, что ему нужно. Гьялсе Тогме всегда приносил счастье всем, с кем был связан, даже тем, кто причинял ему вред. Порой он мог прервать собственное затворничество на несколько дней, чтобы обучать своих многочисленных посетителей практике бодхичитты и тренировке ума — лоджонг. В таких случаях радуги, цветочные дожди и другие чудесные знаки наполняли людей радостью и преданностью.

В шестьдесят семь лет Гьялсе Тогме решил отправится в паломничество в Лхасу, дабы увидеть превосходнейшую статую Джово Ринпоче. Посетив также Лхасу, Пхагмо Дру, Самье, Гунгтханг и многие другие места, он везде передавал учения о сострадании. Говорят, что после Атиши никто не приносил столь же блага существам, сколь Гьялсе Тогме. Лишь взглянув на его лицо, люди преисполнялись верой и неодолимым стремлением к освобождению от самсары. Через десять месяцев он вернулся в Нгулчу и поспешил в монастырь Шалу, где как он узнал, заболел Будон Ринпоче. Как только Тогме поднёс молитвы и ритуалы долгой жизни Будону Ринпоче, его здоровье поправилось. Все посчитали, что Тогме взял болезнь Будона на себя. Вернувшись в Нгулчу, Гьялсе Тогме оставался в строгом затворничестве до самой смерти, последовавшей через девять месяцев. Но каждые три месяца он выходил из уединения, чтобы давать учения по лоджонг и бодхичитте тысячам и тысячам людей, стекавшимся чтобы его увидеть со всей страны. Большинство из них переставали заботиться об этой жизни и, посвятив себя практике Дхармы, достигли постижения сострадания-пустоты.

Его сострадание было столь велико, что он мог помогать не только людям, но также и животным. Извечные враги, такие, как волки и овцы или олени забывали свои жестокость и страх. В его присутствии они могли мирно играть вместе и с почтением слушать его учения. Однажды некий отшельник, медитировавший на внутренних каналах и ветрах, столкнулся с некоторыми препятствиями в практике. Он потерял рассудок и стал носиться вокруг голым. Но тут на него налетела дикая овца; она стала кружить вокруг него, пытаясь достать его рогами. Когда отшельник это увидел, он пришёл в себя и осознал, что с ним произошло. Услышав об этом, Тогме шутливо сказал, что эта овца — эксперт в устранении препятствий у великих медитирующих. Когда Тогме заболел, эта же овца проявляла множество признаков горя. Три дня спустя после его кончины она разбилась насмерть возле его места затворничества. Быть рядом с Гьялсе Тогме — подобно пребыванию на горе Потала, чистой земле Авалокитешвары. Другие великие ламы, такие, как Кхенпо Вангле часто говорили: «Он — Будда в человеческом теле» и простирались в направлении его ретритного домика. Он был столь умиротворён, дисциплинирован и добр, что любой, остававшийся возле него, естественно терял привязанность к мирским заботам.

Последние месяцы жизни.

Чтобы рассеять веру в постоянство вещей
У всех тех, кому он оказал помощь
И для блага существ в других Чистых Землях,
Он проявил знаки смерти, будучи за пределами всех изменений.

Сначала Гьялсе Тогме проявил признаки болезни, чтобы вдохновить последователей к усердию тем, что породил у них печаль, и тем, что показал, как использовать болезнь на пути. Он сказал, что никакое лечение не поможет, но, несмотря на это, чтобы всех успокоить, принял лекарства и также позволил совершить некоторые ритуалы и молитвы о его здоровье. Когда Кхенчен Чангце и Владыка Дхармы Нишон провели церемонию, испрашивая, чтобы он долго оставался в этом мире, его здоровье поправилось, и так все смогли собрать заслугу, радуясь его выздоровлению. Но вскоре он заболел снова. Когда кто-нибудь спрашивал его, есть ли хоть какой-нибудь способ продлить его жизнь, Тогме отвечал: «Если моя болезнь принесёт благо существам, то пусть я буду благословлён болезнью. Если моя смерть принесёт благо существам, то пусть я буду благословлён смертью. Если моё здоровье принесёт благо существам, то пусть я буду благословлён выздоровлением. Так я молюсь Трём Драгоценностям. Полностью уверенный в том, что всё, что проявляется, — это благословение Трёх Драгоценностей, я — счастлив, и я приму всё, возникающее на пути, без попыток изменения». Его ближайшие последователи молили его указать, какое лечение или что-либо ещё может ему помочь в выздоровлении. Но Тогме сказал: «Я исчерпал свой срок и моё заболевание серьёзное. Даже внимание чрезвычайно искусного врача с лекарствами, подобными нектару, вряд ли особенно помогут».
И добавил:
Я цепляюсь за это тело как за своё, но если оно болеет — то пусть болеет!
Эта болезнь даёт мне возможность исчерпать плохую карму, накопленную в прошлом, и духовные дела, которые я затем могу совершить помогут мне очистить два вида завес.
Если я в добром здравии — я счастлив, потому что когда моё тело и ум в порядке, я могу расширить мою практику и придать подлинный смысл человеческому существованию тем, что тело, речь и ум обращу к добродетели.
Если я беден — я счастлив, потому что нет богатства, чтобы его защищать, а я знаю, что вся враждебность и все ссоры произрастают из семян жадности и привязанности.
Если я богат — я счастлив, потому что со своим богатством я смогу сделать больше благого, а временное и абсолютное счастье — это результат благих дел.
Если я умру вскоре — это превосходно, потому что сопровождаемый некоторыми хорошими способностями, я уверен, что вступлю на безошибочный путь прежде, чем появятся какие-либо препятствия.
Если я проживу долго — я счастлив, потому что без отделения от тёплого благодатного дождя наставлений я могу затратить много времени на полное созревание урожая внутреннего опыта.
Так что, чтобы не случилось, я буду счастлив.

И он продолжил: «Я учу этим наставлениям других и поэтому должен практиковать их сам. Как сказано — «То, что называют заболеванием, никогда не обладало подлинным существованием, но проявления омраченных явлений возникают как непреложный результат неблагих деяний. Болезнь — это учитель, указующий на природу самсары и показывающий нам — как бы феномены не проявлялись — они не более чем иллюзия. Болезнь обеспечивает нам почву для взращивания терпения к нашим собственным страданиям и сострадания к страданиям других. Именно в этих тяжёлых условиях мы проверяем нашу практику». Если я умру, то освобожусь от боли своей болезни. Я не могу припомнить ни одного незавершенного дела и более того — я постиг, насколько редка возможность прийти к смерти как к совершенному завершению моей духовной практики. Вот почему я не надеюсь ни на какое исцеление от моей болезни. Тем не менее, вы можете завершить все ваши ритуалы прежде чем я оставлю тело».

Тогда его последователи объявили, что хотят провести для него трёхлетний ритуал. Но Тогме просто ответил: «Если это имеет для вас хоть какой-то смысл, я могу перенести три года боли. Но если нет, то зачем мне жить столь долго?» Однако его последователи умоляли: «Пожалуйста, живите долго». «У нас нет других желаний, — только видеть ваше лицо и слышать ваш голос!» — говорили они. Гьялсе Тогме отвечал: «Черпак без котла, откуда бы он черпал — ни на что не годен. Тем не менее, хотя у меня нет никаких достоинств, людская вера и сострадание Трёх Драгоценностей делают меня способным приносить благо некоторым существам. Я надеюсь, что даже после моей смерти, это благо для них не уменьшится».

Снова его ученики настаивали: «Даже если вы продолжите приносить огромное благо существам других Чистых Измерений — мы сами будем лишены нашего Покровителя. Пожалуйста, оставайтесь подольше».

Гьялсе Тогме сказал на это: «Если у меня и вовсе нет никакой силы помочь — то нет и нужды в моем здесь дальнейшем пребывании. Моё желание — освободить всех живых существ. Так что, если я обладаю некоей силой, то как я посмею оставить тех, кто полагается на меня? При этом, в точности также, как сами по себе предписания доктора не вылечат больного, (если он их не выполняет) так и для Трёх Драгоценностей, не говоря уж обо мне, будет трудно вас защитить, если вы не будете горячо молиться Победоносным и не применяете Учение. Поэтому применяйте должным образом все полученные вами наставления и вы сможете помогать другим, в точности, как это делал я. И нет нужды испытывать боль от мысли, что мы расстаёмся. Даже если мы расстаёмся, полагайтесь на Три Драгоценности и молитесь им — разве может быть Прибежище выше этого?»

Когда его ближайшие ученики попросили даровать последнюю встречу для множества пришедших людей, он отказал, сказав, что его изможденное лицо, больное тело и надломленный голос лишь увеличат их горе. И затем он дал свои последние советы, завершив их следующими словами:
Поддерживайте три класса обетов.
Отбросьте любую привязанность и веру в подлинность вещей;
Приносите благо другим вашими действиями, словами и мыслями — это доподлинно совершеннейшая практика.

Когда кто-то спросил, в какое чистое измерение он собирается направится, он ответил: «Я был бы счастлив отправиться в ад, если это поможет существам, и я не хотел бы идти ни в одно чистое измерение, если это не может помочь другим. Но у меня нет выбора куда отправится, поэтому я просто от всего сердца молюсь Трём Драгоценностям чтобы переродится тем, кто может приносить благо другим. Это — моё единственное желание».

Однажды на рассвете восьмого дня десятого месяца Гьялсе Тогме попросил своих учеников помочь ему сесть прямо и затем повернуть его тело. Он сложил руки у сердца и почтительно молился. И он долго плакал. Ученики спросили о причине его слёз, и он ответил, что у него было некое видение. Ученики просили рассказать подробнее. И он сказал, что появилась Тара, сидящая лицом на юг, а, так как он чувствовал, что не должно молится, сидя к ней спиной, то попросил их развернуть его тело. Затем, вспомнив о страданиях существ, он был ошеломлен и пролил много слез.

Двумя днями позже он радостно сказал: «Сегодня у меня была возможность сослужить огромную службу для Кашмири Пандита, и он был чрезвычайно порадован».

«Где он сейчас?» — спросили ученики. «В Тушите» — был ответ.

У Гьялсе Тогме были бесчисленные видения, благоприятные сны и чистое восприятие окружающего как Чистой Земли никогда не покидало его. Также было ясно, что он полностью контролировал свою жизнь. Однажды, когда его пульс практически прервался, он сказал, что пока ещё не намерен уйти, и действительно, прожил ещё три месяца.

А в другой день его пульс был хорош как никогда и все радовались, а он сказал: «Мой пульс как и мой рот — хорошо болтают, но теперь я уже не останусь». И он оставил этот мир двумя днями позже.
Девятнадцатого числа этого месяца на рассвете он попросил учеников помочь ему сесть, немного склонившись направо и затем сказал: «Вот так мне очень хорошо, больше моё тело не двигайте».

С утра этого дня и до вечера следующего он оставался сидеть в позе лотоса; его ум оставался в равностности, и в этом состоянии он отправился в блаженство.

В это время у его учеников были многочисленные видения и переживания. Кто-то видел, что множество небожителей пришло пригласить Гьялсе Тогме в Акаништху, Чистую Землю «Непревзойденная»; кто-то — даков и дакиней, приглашавших его в Землю Высшего Блаженства Будды Амитабхи; или в Чистую Землю Тары — «Скопления Бирюзы».

Между моментами его смерти и открытия ступы кремации происходили землетрясения, появлялись радуги и мягкий дождь шел с ясного неба и в воздухе было слышно звучание. Когда его жизнь закончилась, не только люди, но также животные являли знаки скорби и сама земля оплакивала его — цветы увяли, источники пересохли и окрестности потеряли своё присущее величие.

Через девять дней после смерти множеством лам, собравшимся со всей страны, была совершена кремация, длившаяся семь дней. Затем ступа, где происходила кремация, была раскрыта, чтобы собрать реликвии.

В соответствии с их кармой некоторые ученики нашли драгоценные рильбу (разноцветные пилюли); некоторые — маленькие спирали, завернутые направо; некоторые находили кости с изображениями различных божеств. Ученики забрали реликвии домой и поместили их в ступы и статуи, как объекты подношений и почитания.

Выдержки из биографии Гьялсе Тхогме, «написанной ленивым Палден Еше в горном затворничестве Пангкхан Ганден» были переведены с разрешения Кьябдже Дилго Кензе.